Все родители хотят, чтобы их дети были счастливы, но не все знают, что для этого следует делать и говорить, а чего не следует никогда и ни при каких обстоятельствах...
===========================================
Поздним вечером, уже помыв посуду после ужина (их скромная семья всегда ужинала отдельно от семьи хозяина дома - старшего Булута), пожелав родителям спокойной ночи, Нарин удалилась в свою комнату. Готовясь ко сну, она сидела на кровати, задумчиво заплетала косы. Неожиданно в дверь заглянула мать.
- У тебя свет горит, значит ещё не спишь, - сказала она, проходя внутрь, - хотела с тобой поговорить, пока отец принимает душ. Не хотела при нём…
Нарин вопросительно посмотрела на мать.
- О чём? Что-то случилось?
- Вот это я и хотела у тебя спросить: что опять случилось?
Нарин отвела глаза и пожала плечами.
- О чем ты мама?
Хатун неодобрительно покачала головой.
- Нарин, не увиливай. Я же видела, что ты сегодня весь день сама не своя. Как пришла из школы, всё время о чем-то задумываешься… И глаза на мокром месте. Что случилось?
Нарин бросила на мать короткий взгляд и отвернулась, отрицательно покачав головой. Но Хатун не унималась:
- Что-то с Мустафой?
Нарин торопливо доплела косу, забросила за плечо и принялась за другую. Только после этого она позволила себе взглянуть на мать, словно проверяя, в каком она настроении. Девушке совсем не хотелось расстраивать её разговорами про своего старшего двоюродного брата, но что поделать, если опять всё дело именно в нём. И всё же Нарин медлила с откровениями, а торопливо доплетала вторую косу.
- Я видела, как ты на него сегодня смотрела, - нейтрально произнесла Хатун, - и как он тебя избегал, тоже заметила... Вы поссорились?
- Он меня уже несколько дней избегает…
Нарин закусила губу, жалобно посмотрела на мать, подсела к ней на кровать, придвинулась и шёпотом произнесла:
- Мама, у Мустафы есть нож…
- Какой?
- Большой.
- Какой большой?
- Вот такой, - показала Нарин, доверчиво глядя матери в глаза - примерно… может быть и не нож, может даже кинжал…
- А где ты его видела?
- Я не… - начала было девушка, но осеклась… как сказать матери, при каких обстоятельствах она обнаружила, у Мустафы наличие опасного оружия? (Опасное, конечно, с оговоркой, вернее, в сочетании с его мозгами и горячим нравом) Глаза Нарин забегали из стороны в сторону в поисках выхода.
- Нарин, перестань юлить и говори прямо, - потребовала Хатун.
На миг девушка мысленно перенеслась в недавнее прошлое, в тот момент, когда ощутила, как что-то твёрдое упирается ей в живот. Вначале она удивилась: что это такое? Потом Мустафа прижал её ещё крепче, и она сразу догадалась: нож! Нож в кармане. Потом возмутилась, подумав, что он угрожает ей… Нарин внезапно стало жарко и неловко, когда она вспомнила, с какой силой Мустафа прижал её к себе… «Нет, - решила Нарин, - всё-таки это был настоящий кинжал! И наверняка в ножнах, иначе бы она просто поранилась…»
- Мама, только пообещай, что ты не будешь ругаться, - попросила Нарин, решив не лгать матери.
Мама Хатун глубоко вздохнула, укоризненно посмотрела на дочь, заранее не ожидая услышать ничего хорошего и согласно кивнула.
Нарин торопливо и сбивчиво в нескольких словах рассказала, как сегодня днём Мустафа поджидал её на лестнице, как хотел поговорить и как внезапно обнял её…
- Вот так я случайно узнала про нож.
Мама Хатун долго не ничего не говорила, а только смотрела на дочь с укором, с жалостью и медленно качала головой.
Нарин смутилась, растерялась и даже немного испугалась этого строгого взгляда и неодобрительного молчания.
- Мамочка, - пролепетала она заискивающе, - брат Мустафа ничего дурного не хотел… он просто хотел извиниться… хотел, но растерялся… и только потому обнял меня… Он просто хотел помириться.
- Хотел… - медленно произнесла Хатун, - это ты правильно сказала, только не помириться…
Нарин обескураженно посмотрела на мать.
- А ч-чего же он хотел… - произнесла она неожиданно задрожавшим голосом.
- Тебя хотел… твой замечательный, золотой брат Мустафа… хотел тебя как женщину! И это вовсе не нож был у него в штанах и даже не кинжал… - женщина медленно и безжалостно покачала головой, неотрывно глядя на дочь.
Возмутительная невозможная догадка, как молния, мелькнула в голове Нарин и мгновенно отозвалась неприятным, почти болезненным ощущением в теле, девушка испуганно моргнула и отвела глаза. Она не понимала, что с ней происходит, но уже чувствовала себя виноватой.
- А чт-т-то? П-пистолет… - пролепетала она едва слышно, озвучивая более раннюю невысказанную версию, но неистовый жар смущения уже заливал её лицо, уши, шею предательской краской... Если это правда, то какой же невозможной идиоткой она сегодня выставила себя перед Мустафой. Но ещё больше она возмутилась, поведением самого Мустафы: как он мог так поступить с ней? С ними? С их дружбой, с чистой детской любовью? Как мог всё разрушить? Теперь ведь ничего больше не будет, как прежде. Не будет доверия, непосредственности и лёгкости в общении… не будет радости и… и чего-то ещё необъяснимого, волнующего и прекрасного, что всегда, особенно в последнее время, было связано только с ним…
Нарин снова подняла голову и посмотрела на мать. Она надеялась, что всё же ошиблась в своих худших подозрениях, но скорбный и строгий взгляд, обращённый на неё, говорил обратное… Жгучие слёзы беспомощности и обиды брызнули из глаз девушки, она припала к груди матери и разрыдалась…
- Нарин, девочка моя, дорогая, - Хатун гладила дочь по голове, по плечам, по спине, - прошу тебя, если ты меня хоть немного любишь и уважаешь, не подпускай к себе этого парня. Не позволяй ему загубить твою жизнь и жизнь твоих детей…
- Мама, - воскликнула Нарин, резко отстранившись и всплеснув от возмущения и смущения руками, - что ты говоришь? Я даже не думала об этом!
- А надо думать, дочка. Всегда надо думать, прежде чем что-то сделать. Что он может тебе дать? Браком он только навсегда привяжет тебя к дому. Без образования, без достойной работы ты будешь полностью в его власти, только на то и годной женщиной, чтобы ублажать его, выполняя все его прихоти, заботиться о детях. А ты хоть представляешь, какие у вас могут быть дети, - Хатун покачала головой, - вы родственники, а Мустафа болен. Ты сама такая слабенькая… ты разве выдержишь его неуравновешенный характер? Да он сведёт тебя в могилу преждевременно, даже если у вас будут здоровые дети. Нарин… Идти на это сознательно, значит совершать большой грех. Подумай об этом, девочка моя! Ты у меня одна, не рань моё сердце, оно не выдержит, если ты будешь несчастной.
Слёзы всё ещё стояли в глазах девушки, она смотрела на мать с мольбой и отчаянием, качала головой и уверяла, что ничего такого у неё никогда и в мыслях не было. Что она всегда смотрела на Мустафу, как на своего родственника, и любила его только, как брата… Но мама Хатун возражала, говоря, что даже если она сама устоит, не поддастся соблазну, то как сможет управлять чувствами влюблённого мужчины?
- Особенно такого мужчины, как Мустафа?
Нарин было неприятно, что мать, говоря о Мустафе, называла его «мужчиной». В этом было что-то ужасно холодное, чужое, словно никак не связанное с тем человеком, о котором она ещё час назад думала, как о своём старшем брате, защитнике, друге… И она снова начала плакать, а Хатун, желая утешить дочь и, одновременно направить её в нужное русло, стала говорить, что Нарин ещё непременно будет счастлива…
- Нужно лишь идти своим путём и чтобы при этом рядом был подходящий человек.
Нарин покачала головой.
- Я ни о чём таком не хочу сейчас думать. Мне нужна только учёба и ничего больше.
- Вот и правильно, девочка моя, - подбодрила её Хатун, снова поглаживая по голове, - вот и хорошо. Всё у тебя будет прекрасно. Сначала ты закончишь школу, получишь специальность, а потом в твой жизни появится достойный молодой человек. Он будет умён, образован, красив, благороден, он будет очень тебя любить, с ним ты будешь непременно счастлива…
Нарин слушала мать, кивала, утирая слёзы, даже пыталась улыбаться… а ещё она старалась не замечать того, как при этом болело её сердце.
=========================================
Вот такая моя версия (частично)) того, как Нарин стала смотреть на любовь Мустафы к себе, как на грех. А то уже подозревала, что Хатун тайная христианка (првославная
)))
Но,
как представлю последующие годы Нарки и Мустика